От Автора:  Не совсем криппи -  это скорее артхауз на тему клинической смерти и бесов подселенцев. Немного лирики. Немного нуарчика. В целом, для любителей читать потуги начинающих графоманов. В этой части, как таковой криппоты еще не происходит - это, так сказать, предыстория.

"Голубыми глазами демона"

(Глава первая)

- Пип-пип-пип-пип…,  - медленно спускалась «длинная».

- Тааак….

- Пип-пип-пип-пип, - попискивал «BRICK GAME» в руках тринадцатилетнего мальчика.

Старенький ВАЗ 2105 мчался по сырому и разбитому шоссе. Развалюху потряхивало и постоянно болтало на ямках и выбоинах на дороге.

- Черт…, – тихо ругнулся Антон, снова  промазав на один квадратик, – долбаная тряска.

- Не чертыхайся! – резко и раздраженно рявкнула мама, сидящая спереди.

Молча поставив тетрис на паузу, он отложил его на соседнее сидение, затем, с неподдельным любопытством,  он посмотрел в покрытое мокрыми мурашками окно. За мутными разводами куда-то уносились бетонные столбы и растрепанные ветром деревья, облезлые деревянные домики и покосившиеся сараи. «Фигово видно…», – подумал Антон, и припал лбом к холодному стеклу. Голубыми глазами ангела он вглядывался вдаль, наблюдая картину медленно умирающего мира. Ему виделось, будто бы стая мерзких бесов саранчой пронеслась по планете, пожирая все яркие краски. Они жадно чавкали и истерично скакали по сельским тропинкам и прибитой ветром траве. Потом, вдоволь насытившись, они вновь трусливо разбегались по лесам и торфяным болотам, оставляя после себя лишь миллиарды оттенков серого.  Даже листья? – даже листья…. – те, что на уроках литературы сравнивались чуть ли ни с произведениями искусства – бесформенные собиратели придорожной пыли. А как же земля? – серыми лужами, серыми каплями дождя… А сверху? – а сверху – равнодушно – свинцовыми  тучами вдаль уносился  серый мой день календаря…

Антон любил осень – ну просто о-бо-жал! – он бы с радостью  прибывал в этой безлюдной, серой пустыне вечно… – где есть только он и он.

Взяв одну сигарету зубами, отец бросил квадратную красную пачку на приборную панель.

- Фу! Опять собираешься курить?! – вырвалось на автомате у вечно недовольной мамаши.

- Я в окно…, - спокойно ответил папа, и поднес к сигарете оранжевое пламя зажигалки.

Отец сплюнул немного табака – он  постоянно лезет в рот, когда куришь сигареты без фильтра. Высунув левую руку «за борт», он продолжил вести машину.

Временами Антон немного завидовал своей старшей сестре: она уже выросла и переехала жить к мужу. Ей не приходится каждый день наблюдать вечные ссоры родителей. Вот сегодня: неужели так трудно спокойно подготовить дачу к зиме? Да, это, конечно, не мирный отдых на природе с шашлыками и радиоприемником, но нафига брехаться из-за того, какие шмотки - забрать, а какие - оставить на даче? – он не понимал.  «Даже не знаю, что хуже: слушать, как они ругаются, или всем своим нутром ощущать напряжение в каждом, черт возьми, кубометре воздуха, когда после ссоры они не разговаривают друг с другом, и делают вид, будто бы им все равно. Как же я хочу жить один!» – отчаянно мечтал Антон…

Но, в целом, вся  эта бытовуха мало его интересовала – он с ними старался общаться редко и только по необходимости. Проведя весь день лазая по чердаку и пыльным углам, он жадно выискивал «артефакты» советских времен. Одним из самых загадочных оказалась железная круглая штуковина, залитая какой-то слюдой. На поверхности слюды различались две параллельные полоски, а внутри  можно было разглядеть концентрические проволочные кольца, которые пересекал другой провод, выходящий из центра всей этой штуки. В том же ящике, где он это нашел, лежала пожелтевшая этикетка – просто кусок бумаги с малопонятными словами. Антон оставил её на месте, но, кажется, эта железка называлась СИ8В или СИ8Б.

- Мудаки! – крикнул отец мимо пролетевшей машине.

- …, - у мамы просто не хватило зла.

Пустая упаковка из-под чипсов налипла на лобовое стекло -  и тут же была зажевана дворником. Некоторое время отец пытался стряхнуть её, дергая ручкой управления, но, похоже, все тщетно.  Не сбавляя скорость, он выключил дворники и потянулся рукой за лобовое стекло. В тот самый момент левое колесо машины встретилось с очередным сюрпризом сырой разбитой дороги, и её понесло в занос. Антон молниеносно нырнул головой в колени и крепко обхватил голову руками. Пытаясь вернуться в полосу, отец отчаянно крутанул руль в другую сторону, выронив окурок на водительское сидение…

***

-Пип-пип-пип-пип…, - попискивал кардиограф в реанимации шестой городской больницы.

В отделение интенсивной терапии вошли двое мужчин в грязно-голубых халатах. Один – пожилой врач, державший в руках потрепанную тетрадь, второй – грузный мужчина средних лет. Протирая очки уголком халата, он спросил:

-  А с этим что?

-  ДТП. В прошлое воскресение привезли. Говорят, водитель не справился с управлением. Машину занесло и кувыркало до самой обочины.

-  Делааа…, - шаблонно ответил толстячек.

-  Влетели в столб. Двое скончались на месте, а вот этого привезли в бессознательном состоянии. Чуть помолчав, добавил:

-  С тяжелой черепно-мозговой…

-  Но живого?

-  Но живого…

-  Будем надеяться.

-  Ну, мы сделали всё, что положено было сделать, сейчас он в коме и под постоянным наблюдением.

- Ну, Бог ему в помощь…

С этими словами двое покинули палату, небрежно хлопнув дверью.

Прошло уже четверо суток с момента происшествия. Ни живое ни мертвое тело Антона все также неподвижно лежало на расшатанной койке – каталке. За то, его сестру Надю известили в тот же вечер. Уже через пару часов после происшествия: она была в больнице со своим мужем и пыталась прорваться к Антону. Разумеется, её никто не пустил, и она была вынуждена оставить его на произвол шаманам в длинных халатах. Покинув больницу, Надя незамедлительно направилась в церковь, и помолилась всем, кому только можно. Заснуть сама она не могла: приходилось прибегать чуть ли ни к наркотическим дозам «Фенозепама», чтобы хоть как-то успокоить весь тот переполох, что творился у неё в голове. Куча бюрократии, похороны, заказ памятников, извещение дальних родственников. Так как Антон остался без родителей, то опекунство на себя также пришлось оформлять Надежде. И государственная финансовая поддержка по причине сиротства – отдельное «приключение». Дабы не оставлять брата совсем одного, было решено, что она с мужем на неопределенный срок переедет в комнату их родителей.

Холодно… Холодно так, будто бы сама кровь замерзла в жилах и мелкими острыми льдинками царапает вены изнутри. Как больно… Болит каждая клеточка моего тела. Но нет ни страха, ни сожаления, ни отчаяния – только боль… И холод… Отвратительный, всепоглощающий холод… Он парализует настолько, что нет даже сил дрожать от этого холода. «Я что, умер?....И это и есть Рай?... Или, может быть, Ад?... Холодный Ад – как оригинально… Где же котлы и реки лавы? – а? Я бы с радостью сейчас поварился в котле! – где же вы, черти с вилами? А в прочем, какая уже разница?»… Антон медленно открыл глаза, и обнаружил себя в бескрайнем океане холодной, зеленоватой воды. «Вода?... Черт возьми, это просто холодная вода? Но почему? Где я?» Антон попробовал оглядеться вокруг – ничего. И только сверху, сквозь темную пучину, пробивалось какое-то свечение. Там что-то есть. Туда! Антон усердно начинал грести руками и ногами. Задыхаюсь… Удушье волной подступало к горлу. «Воздух! Мне срочно нужен глоток воздуха! Не успею…» Рефлекторно, Антон приоткрыл рот и сделал глубокий вдох, но его легкие наполнила холодная, соленая вода. Это конец… Раскорячившись в позе «звезды», он перестал сопротивляться и уставился в черную бездну океана. Спустя минуту, он осознал, что воздух ему больше не нужен, и он может двигаться дальше. Еще жив? Ну ладно! Антон сделал один мощный рывок и оказался на поверхности воды. Свет! Чертов свет! Будто бы ржавым лезвием бритвы он резанул по глазам, пытаясь выцарапать сетчатку. Зажав обеими ладонями лицо, он ждал, пока глаза перестанут болеть. Медленно убирая по одному пальцу, он начинал привыкать к свету. Привыкнув окончательно, он оглянулся по сторонам. Проклятая вода… Да есть здесь хоть что ни будь кроме воды? От горизонта до горизонта не было: ни волн, ни суши,  ни кораблей, ни чаек -  только вода… и свет. Панически вздрогнув, он осознал и всем своим существом почувствовал, как что-то огромное торчит из воды прямо у него за спиной. Резко обернувшись, он увидел здоровую бетонную башню, уходящую ввысь. У белой «ватерлинии», огромным черным шрифтом, криво выведено число «318». Пытаясь разглядеть громадину, он осторожно скользил взглядом от основания к вершине. Источник света находился где-то наверху этой башни. Маяк? – нет, это не маяк… Тогда что? Вглядываясь ввыс, и прикрывая глаза ладонью – козырьком - он пытался понять, что это такое. Монолитное, серое – текстуры неокрашенного бордюра - да еще и эти наспех нанесенные цифры «318». Неожиданно свет замигал и сильно потускнел. И если раньше он был голубовато-белый, то сейчас – фиолетово-синий – цвета  умирающей неоновой лампы. Теперь Антон мог с уверенностью сказать, что это – огромный  фонарный столб – как те, что пролетают за окном, когда едешь на машине. Лампа мигнула еще несколько раз, и, хлопнув, разлетелась на десятки белых, острых осколков.  В кромешной темноте были слышны мощные всплески воды от падающего стекла. Зазвенело в ушах. Антона накрыло волной от, рядом упавшего, огромного осколка. Не задело. Из-под воды, с нарастающей силой, доносились низкие утробные звуки. Будто бы оркестр огромных ржавых труб играл до не узнаваемости искаженный, медленный похоронный марш. Какофония переливалась отвратительным металлическим стоном, бурлением и диссонансными созвучиями. От страха и гула начинало тошнить. Антон поймал себя на мысли, что с момента падения осколка, его увлекло за собой странное течение: оно ускорялось и было направлено будто бы по дуге. В кромешной темноте, один, среди океана холода и страха – он, к счастью, не видел, что прямо рядом с ним, адским колесом, тяжело вращалась огромная водяная  воронка. Вскоре ощущение течения сменилось ощущением свободного падения…

-Пип-пип-пип-пииииииииииииииии…, - остановилось сердце тринадцатилетнего мальчика.

А за окном, все также спокойно и невозмутимо, шел тихий моросящий дождь. И по стенам палаты все также бегали друг за другом причудливые тени. И будто бы ничего и не случилось вовсе… А как же люди? – они проснуться завтра вновь… А одноклассники? – на переменках будут бегать и смеяться… А осень? – когда-ни будь закончится и дождь… И что же? – в весенних солнечных лучах купаться… будет город. А как же я? – у них своих забот полно… Забудут? – будто бы мертвых часто вспоминают… А знаешь… холодным, мокрым ветром октября… укутает листва твою прозябшую могилу, все будет также, как и раньше… без тебя… не будет одиноко миру. Ты знаешь тайну? что там? – за чертой… Её не могут разгадать десятки поколений... ни психопат, ни гений… И миллионы лет… и звезд… уносятся куда-то наши души. Не задавай вопросов, спи... – ты просто станешь… Никому. Уже. Не нужным…

Кто знает, что сейчас видит Антон. Когда-нибудь мы все это узнаем. И он бы «спал» и дальше, но что-то явно пошло не так.  Над головой Антона завис небольшой, размером с теннисный мячик, тускло святящийся белый шарик. Над ним нависал еще один – чуть больше, голубого сияния. Он будто бы держал и не пускал первый. Секундой спустя голубой шарик  молнией рванул к белому, и, слившись с ним воедино, увлек его за собой, прямо в голову Антона. Тело дернуло и подбросило над койкой. Впервые за четверо суток он открыл глаза…

…ииииииииип-пип-пип-пип, – ровно три минуты и восемнадцать секунд Антон прибывал в состоянии клинической смерти.

Вокруг все виделось расплывчатым, и сильно тошнило. Он слегка приподнялся, и его тут же вырвало прямо на койку - морской соленой водой. И только сейчас в палату  ворвались врачи, уложили его назад и продолжили «колдовать».

Летели дни, недели… Антон уже почти поправился, повидался с сестрой и мог самостоятельно перемещаться по больнице. Изо дня в день в нем крепчала мысль, что вернулся он «оттуда» не случайно. Более того - не один. Он постоянно ощущал постороннее присутствие,  причем ни сбоку, ни сверху, ни за спиной, а прямо изнутри себя. Ему стали сниться очень странные и яркие сны: какие-то неведомые миры, звезды, галактики. Он переживал в них, очень сильные и новые чувства - такие чувства ему никогда не были знакомы. Будто бы его палитра эмоции расширялась во снах. В человеческом языке даже не было таких слов, способных описать эти новые чувства. Все его мысли были только о том, что же с ним на самом деле произошло, и что за «демона» он «оттуда» привел.

Стоя у подоконника в конце мрачного больничного коридора, он понимал, что у него начинается новая, ни на что ни похожая, жизнь. И вместе с этими мыслями он голубыми глазами ангела наблюдал: как над дорогами и мостами, одинокими лавочками и крышами домов, зонтами случайных прохожих и над вечно счастливыми целующимися парочками – шел первый снег…