Меня нет.

Меня не стало жарким летом 2008 года. Моя пустая оболочка до сих пор ходит, ест, спит, пишет эти строки, но то, что когда-то существовало внутри – мертво, оно исчезло вместе с Лизой.
Зачем я пишу это? Почему я хочу поделиться с кем-то тем, что изменило мою жизнь? Не знаю. Правда. Я просто чувствую, что должен. И все.
Я не знаю, что это было за существо, которое выжгло мне душу. Я не знаю, зачем ему понадобилась Лиза. И не хочу знать, откровенно говоря.
Если говорить об исходной точке происшедших событий, то на ум первым делом приходит момент, когда Лиза решила провести ревизию доставшихся ей в наследство вещей. Хотя, конечно, все началось гораздо раньше, наверное, еще до ее появления на свет. Порой мне кажется, что вся Лизина жизнь, каждая деталь, каждая мелочь вела ее все ближе и ближе к краю бездны, в которую мы заглянули летом 2008 года. Она погибла, я нет. Хотя, думаю, в этом нет моей заслуги. Если бы Он хотел, то забрал бы и меня. Он, думаю, может забрать, кого угодно и никто не сможет ему противостоять, но дело в том, что «кто угодно» ему не нужен.
В Лизе не было ничего не обычного. Она была во всех смыслах обыкновенной, даже заурядной, что впрочем, не помешало мне в нее влюбиться целиком и полностью. Встретились мы в декабре 2006, как раз накануне нового года. Все случалось постепенно, но достаточно быстро, чтобы появилась мысль о вмешательстве доброго ангела Амура.
В тот момент я испытывал трудности с жильем, поэтому к ней переехал почти сразу. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что это было лучшее время в нашей жизни.
Наследство, о котором я говорил выше, она получила зимой 2007 года. Ее отец, директор крупной фирмы, название которой я по понятным причинам не называю, поднялся буквально с нуля. На голом энтузиазме основал предприятие, которое неожиданно для всех начало приносить доход, а вскоре и вовсе стало доминирующим в своей области. Умер он от рака в возрасте 65 лет.
Так вот, с отцом Лиза никогда не была близка, но так вышло, что она осталась его единственной живой родственницей. В итоге она получила все. Пожалуй, самым приятным «подарком», не считая фирмы, конечно, стали ключи от новенькой квартиры в одном из лучших районов Москвы. Туда, недолго думая, мы и переехали.
В один далеко не самый прекрасный день она решила перебрать вещи отца. Так вот среди книг, виниловых пластинок, статуэток и прочего хлама, она нашла золотое витиеватое кольцо, завернутое в записку следующего содержания: "Дорогая, дочурка! Это мой подарок тебе. Я знаю, что после смерти мамы мы почти не общались. Знаю и то, что ты злишься на меня и считаешь меня виновным в смерти Веры (мать Лизы), но, несмотря на все наши распри, знай, что я люблю, и всегда буду любить тебя. Твой отец!." Лиза, прочитав записку, на миг утратила дар речи. Мало того, что «дочурка», так еще и «дорогая». Немыслимо! Ее отец был человеком черствым, даже жестоким, а тут такие сантименты. Хотя, что только с человеком не делает предчувствие близкой смерти, решила она и кольцо приняла. Эта было ошибкой, после которой все пошло прахом. Хотя я иногда думаю, что даже выброси мы тогда это чертово кольцо, ничего не изменилось бы. Он, это существо, нашел бы другой способ проникнуть внутрь.Сначала к ней пришли сны. Сперва Лиза даже не обратила на них внимание. Ну, сняться довольно яркие, повторяющиеся кошмары, с кем не бывает? Работа, стресс.
А снилось ей вот что: Огромное многоэтажное здание, отдаленно напоминающее больницу. Лестница, которая уходит куда-то вниз. Стеклоблоки, изготовленные из толстого стекла мутновато-зеленого бутылочного цвета, на которые она почему-то обращала особое внимание.

Сначала ей снилось, что она просто бродит в этом здании, силясь найти выход. Она плутала по мрачным, освещенным «грязным» электрическим светом, коридорам;
по темным лестницам, вглядываясь в мутноватые стекла.
Позже сны стали хуже. Она стала чувствовать, что не одна. Что кто-то или что-то ее преследует. Что-то такое, в чем не было злобы, по крайней мере, в человеческом понимании этого слова. В этом существе, как она говорила, чувствовалась пустота, неправильность, даже усталость, но не злоба. А еще гниль. Да, она так назвала это. Гниль. Лучше объяснить это чувство она не смогла.
Как я уже говорил, сначала мы не обратили на эти сны внимание. Тревогу начал бить я, когда кошмары стали приходить к Лизе каждую ночь. С каждым разом они становились все ярче и страшнее. Лиза начала чувствовать во снах запахи. Аромат сырости и прелых листьев.
Она все чаще просыпалась посреди ночи в холодном поту, затем шла на кухню делала себе кофе, закуривала и сидела до утра, уставившись усталым взглядом в ночной город.
Я стал возить ее по врачам. Они выписывали антидепрессанты, снотворное, но ничего не помогало.
Предположение, что кольцо как-то связано со снами впервые прозвучало как шутка. Лиза с усталой улыбкой вспомнила, что сны начались тогда, когда она стала постоянно носить на пальце это треклятое кольцо. Я со скептицизмом улыбнулся. О, Боже, какой же я был слепец.
Люди все слепы. Бродим в темноте своего невежества, которое, впрочем, является одновременно и щитом, защищающим нас от безумия. Сейчас я отдал бы все что угодно лишь бы снова ослепнуть.
В тот вечер она чмокнула меня в губы и, смеясь, сказала, что не выбросит такую красивую вещицу даже, будь она причиной ее кошмаров. Через неделю Лиза лично швырнула кольцо в реку, но, видимо, было поздно.
Сначала действительно стало легче. Сны почти совсем прекратились. Жизнь, кажется, начала налаживаться, но это было затишье перед бурей. Кошмары появились с новой силой. С новыми подробностями. Теперь она видела как за зелеными, мутными стеклами к ней тянуться сотни рук, царапая стеклоблок. Она увидела своего преследователя: белесое, полностью обнаженное существо без единой волосинки на уродливом теле. Оно казалось насмешкой над самой природой, оно гналось за ней, передвигаясь на четвереньках, хватало ее и... Лиза просыпалась. В этом существе Лизе больше всего запомнились глаза. Голубые, красивые глаза. Они вступали в яркий диссонанс со всем остальным телом существа. И это несоответствие пугало ее больше всего.
Через неделю после возобновления кошмаров пришли галлюцинации. Сперва Лизе стали слышаться шаги. Легкие шашки, поскребывание коготков, легкие шашки, поскребывание коготков. Таков был ритм ее кошмара на яву.
Затем она стала видеть периферийным зрением странные, танцующие тени. Еще через неделю она боялась подойти к зеркалу.
Я настаивал на том, что ей нужно лечь в стационар. Я думал, что ей там помогут, а она кричала в ответ, что не сумасшедшая. Я ругался, уговаривал, пытался убедить, а потом сам услышал эти шаги…
Мы переехали на ее старую квартиру, в надежде убежать от этого кошмара, но нет, Он уже проник внутрь нее.Вскоре мы стали получать по почте письма, написанные почерком ее отца, содержание которых я передаю вам дословно: «Милая, ты нужна ему. Ты должна уйти с ним. Он хочет тебя. Ты обещана ему. Уйди с ним. Ему нужно лишь твое согласие и он его получит. Так или иначе. Часть него уже внутри тебя, он проник в тебя с кольцом. Он не отпустит тебя. Иди с ним. Иди с ним. Иди с ним».
Нет смысла детально описывать дальнейшие события. Ночные звонки в дверь, поскребывание в спальне, громкие крики среди ночи, тени, тянущие руки из углов комнаты. На дворе стоял Июль. Месяц, который стал для меня синонимом слова «кошмар». Я не бросал ее даже тогда, когда стало совсем плохо. Мы держались друг за друга. Мы стали друг для друга островками в этом море безумия.
Но становилось только хуже. Во всяком случае, Лизе. А потом все затихло, и пришел Он. Лично. И меня не стало.
В тот жаркий летний вечер 2008 года, было на удивление тихо, а затем тишину разорвал звонок в дверь. На пороге стоял молодой, привлекательный мужчина в выглаженном черном костюме. И с удивительно красивыми голубыми глазами. Дальше все происходило как в каком-то диком, иррациональном сне.
Мы впускаем его без вопросов. Он улыбается. Мы проводим его на кухню. Он говорит, что будет кофе. Лиза наливает ему напиток. Он делает глоток, с его лица по-прежнему не сходит улыбка. Затем Он говорит, что пришел за Лизой. Что срок настал, что пора уходить. Я, несмотря на состояние подобное гипнозу, говорю, что не отдам ее. Он продолжает улыбаться.
И тут Лиза начинает говорить. Она говорит, что помнит Его. Она говорит, что папа приводил этого человека в дом. Деловой партнер, так он его называл. Она говорит, что помнит, как отец показывал ее этому дяде. Она говорит мне, что должна идти с ним. Она целует меня в щеку. Она встает с кресла и берет Его за руку. Он улыбается. Я хватаю нож, который лежит на столе. Я собираюсь ударить его. Он кончиками пальцев легонько касается моего плеча и его голубые глаза поглощают меня. Они выжигают холодным, голубым огнем мою душу. Он говорит: «Я дарую тебе Рай».
За миг, который длилось его прикосновение, я увидел многое. Червей, копошащихся во внутренностях еще живых. Сотни рук, тянувшихся к куску протухшего мяса. Мертвых детей. Я видел боль. Я видел смерть. Возведение и падение империй. Поля боя, ставшие пиром для стервятников. Я видел саму Пустоту.
А затем все чувства просто исчезли. Все те надежды, мечты, которыми я жил, перестали существовать. Я сам исчез. Осталась только пустая оболочка, которую наполняет мой ставший бесполезным разум. Моя душа, в буквальном смысле, сгорела в холодном огне этих голубых глаз. Я, молча, стою и смотрю, как он уводит Лизу. Ту, ради которой я жил. Ту, ради которой я терпел весь этот кошмар. Но мне было уже все равно.
Минул год. Пустота так и не наполнилась, а иногда мне кажется, что даже расширилась, но теперь, когда все это написано – я готов. На моем письменном столе лежит старенький пистолет. А за чертой меня ждет Он. Впрочем, мне уже все равно.