Мы часто ходили на мост–переход, раскинувшийся над уродливым пейзажем нашей идустриальной зоны города. Внизу уходящие в бесконечность железнодорожные пути, вокруг волнующая панорама задыхающегося города, умирающего в кровавых лучах июньского заката.
Я провожал друга, поезд в 3 ночи, хлесткий ветер и ослепляющая стена дождя. Казалось, сама природа предчувствовала ужас. Проводив друга, я привычной дорогой поднялся на мост, решил покурить и унять ноющее одиночество. Недовольный звонок родителей лишь помешал, экран закрытого мобильника погас, оставив в памяти рубленые 03:35.Робкий сверчок зажигалки вызвал неистовую ярость природы, казалось, сам мост затрясся от ужаса, не выдержав небесной канонады. И тут я услышал голос, хриплый, прокуренный голос, добрый, но в то же время безжизненный. В метре от меня появился он: старая, заляпанная спецовка, тускло чадящий фонарь и битком набитая сумка, из которой устало торчал огромный гаечный ключ. "Сынок, не угостишь сигаретой?". Далеко в свох мыслях я что–то буркнул в ответ и потянулся за пачкой. Каким–то хищным движением иссушеная рука выудила сигарету. Несмотря на отсутствие прикосновения, мою руку обожгло холодом, казалось, длань незнакомца утянула с сигаретой все мои жизненные силы. "А огоньку не найдется, сынок?", незакомец всем корпусом повернулся ко мне, заставив взлянуть на него. Тут я нутром, какими–то внутренными сенсорами ощутил дыхание смерти, безграничной печали и скорби, исходящие из пропасти под замусоленной кепкой. Руки сами по себе нащупали зажигалку и послушно поднесли себя на уровень воображаемого рта. Чирканье воспринялось природой как еще один вызов и всеоглущающий удар грома, казалось, остановил время. Мертвенно–бледная вспышка молнии осветила лицо. Злобная ухмылка, рот, безобразно раскрытый в безумном вопле, черные колодцы пустых глазниц. Страх накатил словно камень из пращи, я в бессилии упал, отчаянно впившись спиной в ограждение, я кричал. Очередной удар грома погрузил меня в небытие. Меня разбудил дождь, сознание судорожно пыталось найти что–то из реального мира, чтобы зацепившись, вырвать меня из кошмара. Это был мой телефон. Уродливый белый шрифт резал глаза. 03:35
Блеать, даже дочитать не смог =/
Отличные навыки писателя у автора.Но,к сожалению,не страшно.
Я часто смотрел на эти страницы. Белые страницы с черными буквами, заключенные в темные поля. Как бледный покойник, заключенный в мертвенных объятьях могильной земли. Навечно, в одиночестве. Эти черные буквы, этот безжалостный шрифт беспощадно и неотвратимо рассказывал мне историю о человеке, который провожал друга, хлестаемый ветром и ослепленный стеной дождя. Мой разум терзало безразличное сочувствие, подобное черному грифу, крылья которого распростерлись белым саваном над неведомо кем и неведомо зачем замученной ужасающими пытками и несправедливостью жертвой, брошенной посреди мрачной покрытой густым лесом пустыни, освещаемой мертвым лунным светом безжалостного солнца. Человек, о котором безмолвным криком рассказывали мне подобные остывшей в тысячах линий порезов темной крови буквы повстречал замусоленную бесчисленными миллиардами тысячелетий чадащую усталым фонарем в битком набитой огромными гаечными ключами сумке. Человека спасли только цифры — 3:35 — вторгшиеся, подобно излучающим согревающий холодный свет ангелам безразличного милостивого бога, вторгшимся в усталый замусоленный ад громогласно глухой яростной тьмы, в ровные безжалостные ряды черных букв. Но, хотя он уже спасся, я лишь начинал свое погружение в кошмарное видение, навсегда изменившее мою постоянно меняющуюся однообразную жизнь, кажущуюся лишь болезненным сном бабочки. Я почувствовал, что мои руки больше не принадлежат мне, как не принадлежат марионетке ее небрежно прикрепленные пьяным кукольником скрипящими шарнирами к телу грубо вырезанные непослушные руки, словно налитые свинцом отчаяния. Они тянулись к клавишам подобной странной надгробной плите клавиатуре и внезапно из них, подобно освободившейся туго сжатой пружине, как не знающие пощады когти хищника, выдвинулись узловатые длинные пальцы, больше похожие на птичьи, нежели на рыбьи. И эти костлявые инструменты творения начали свой короткий, но от того лишь более ужасающий своей неотвратимостью танец по клавишам, каждый щелчок которых отдавался в моей голове далеким колокольным звоном, подобным хрусту древних костей под ногами неосторожного путника, свернувшего с верного пути на ведущее к несомненно печальному концу шоссе. Я потерял счет времени, я понимал, что теперь мое существование зависит исключительно от воли страшного шрифта и яркого фона, я искал спасения в темных границах, но находил лишь еще более ужасные светлые буквы, которые, казалось, рассказывали историю мучительной гибели каждого живого существа в миллиардах галактик, как вдруг в моей памяти взрывом тысяч стекол раздалось — 3:35! Я впился спиной сознания в эти цифры, так непохожие на желающие моей гибели буквы и увидел, как свет в конце бесконечного тоннеля пустоты — 13:51. Безумный страх отступил и я смог разглядеть единственное напоминание о мрачной работе узловатых хищников-пальцев, слово, напоминающее мне об истории человека, встретившего смерть в замусоленной спецовке, одно единственное, наполненное теперь неизбывной тоской слово: ХУИТА.
Как рассказ весьма, как крипи так..
Учились у Лавкрафта?
imconfus, гуд
Слог отличный. Но вот если бы в итоге НЁХ тепло улыбнулся и покурил рядом, а уже позже выяснилось, что этого типа уж полвека, как нет: убило током\раскатало по рельсам\пришибло балкой в индуст. зоне — было бы органичнее…
Но слог — хорош!
Ч читал про такую хунту. При определенном воздействии на нервную систему (Например едешь по дороге, а вокруг нет машин и одинаковые деревья) Могут быть вызваны сильные, продолжительные сны-галлюцинации, о нереальности которых напомнит лишь время в них проведенное — меньше минуты по реальным часам
Вот так сдохнешь, даже закурить нормально никто не даст.
автор редкостный мудак и словоблуд. -_-»
Написано красиво, но рассказ скучный.
автор, писать надо уметь кратко и четко, метафоры и украшения — хорошо, но у вас в тексте их слишком много, сложилось впечатление, что писал человек под впечатлением от какого-нибудь классика, да слегка перестарался. Ну или графоман.