До весны

В общем, мужики, три года назад купил я себе участок в Тверской области, недалеко от Калязина. Места там хорошие, природа красивая, леса-поля, словом, все, что хочешь, рядом река Медведица, воздух изумительный. От Москвы, правда, далековато, сотовый не везде ловит, но оно и к лучшему - никакой суеты. Участок брал без дома, но в первое же лето сборная команда славянских племен и народов выстроила мне хороший крепкий сруб. Не фанерно-щитовое дерьмо, уж простите за тавтологию, а нормальный такой деревенский дом из бревен с каменным фундаментом, баней и гаражом.
Забыл сказать, участок мой в деревне на полсотни дворов расположен. Это одна из тех полуживых деревенек, коих сейчас по всей России-матушке пруд пруди. Почти все старики уже умерли, молодежь в города подалась, остальные спились. Вот и доживают в этой деревне свой век душ двадцать, остальные дома стоят пустые, ветшают. Кто про этих людей помнит, кто за них отвечает – хрен знает. За лето, пока мне дом строили, я со всеми, считай, и перезнакомился. Так, на всякий случай, что бы потом недоразумений каких не возникло. Живут там два старичка, оба вменяемые, не особо алкаши, у одного из них внук лет двадцати пяти, тоже нормальный парень, вроде. Есть еще три пожилые семейные пары, у всех дети уже в город уехали, внуков их не видал, да и с ними не особо общался, у них свои интересы, у меня свои. Еще там живет пять или шесть мужиков неопределенного возраста, они все лето по очереди приходили и клянчили у меня деньги на водку. Я всегда стыдил их, но деньги давал, а потом часто находил их по одному или группами лежащими на земле в разных частях деревни, в зависимости от того, кого где застало опьянение.
Вообще, на какие средства вся эта братия там живет, я до сих пор не знаю. Скотину или, там птиц, никто не держит, нормально работать, похоже, они уже разучились. Я тем алкашам предлагал мне дом помочь строить, хорошие деньги заплатил бы, но они отказались. Может, сено они там заготавливают, потом другим деревням продают, не знаю… Ну, это так, проза.
А лирика в том, что еще в этой деревеньке живет девушка по имени Мария, и живет она там совершенно одна. Что она там делает, в этом захолустье – ума не приложу. Девчонка – просто бомба. Грудастая, жопастая, молодая, кровь с молоком, здоровьем так и пышет. Я справки навел – она Тверскую государственную медицинскую академию закончила, потом обратно в свою деревню вернулась. Зачем – непонятно. И ладно бы ничему не научилась. Рабочие, что мой дом строили, рассказывали – пока меня не было, у них один с лихорадкой слег, не знали что делать, в город ехать не на чем, связи нет, из лекарств только бинты да зеленка, так она пришла и за два дня парня на ноги поставила. Я тогда не женат еще был, естественно на неё сразу глаз положил. И скажу вам, мужики, и так я к ней подкатывался, и эдак, и подарки каждые выходные привозил, и в Москву забрать обещал, да и забрал бы! – ни в какую. Другой раз я бы и плюнул, но тут деваха уж очень хороша была. Красивая, что не говори, скромная, умная, да и врач в семье – это всегда хорошо. Раз как то по пьяни решил уж ва-банк сыграть, прижал её в подворотне и облапил. Пойдем, говорю, на сеновал! Хватит, мол, ломаться. Так она вырвалась, даром, что во мне девяносто килограмм, и так на меня зыркнула – я мигом протрезвел. Да и вообще, немного в себя пришел. Но, задница у неё крепкая! Такая, что не ущипнешь – очень хороша!
Ладно, думаю, черт с ней, но в чем же тут дело – то? Понимаю, был бы у неё кто – то. Мне чужого не надо, а всяких там сельских поклонничков с вилами наперевес я не боюсь, и не таких обламывал. Ладно бы планы у неё какие то свои на жизнь были. Но ведь пропадает девчонка в этой дыре. Утром в лес уходит, днем дрова рубит, вечером хозяйством занимается. И так все лето. Это я ей еще, когда приезжал, помогал, а остальное время? Может, там, конечно, пока меня нет, из помощников очереди выстраивались, а меня стеснялись просто, но я сильно сомневаюсь. Я местных про неё спрашивал – все мычат только, да глаза отводят. Поставил тем алкашам коньяк дорогой, у них язык развязался маленько. Сказали, как лет десять назад её бабка померла, так Мария одна и живет. Родители в город уехали, пока еще бабка жива была. Уезжала учится, потом вернулась, теперь в деревне живет. Все. Один еще, когда другие уже «отъехали» сказал, ты, мол, ей помогать – то помогай, но лезть к ней не стоит. А кто мне что сделает, спрашиваю. А он языком цокнул, не стоит, говорит, да и все.
Это уже осенью поздней было. Дом мне отстроили, потом дожди зарядили, дороги в раскисшее месиво превратились. У меня даром что старенький «Чероки», он где хочешь проедет, но в деревню свою ездить как – то незачем стало. А потом и некогда – работа, конец года, все дела, в личной жизни подвижки.
Короче, до весны я в деревню так и не выбрался. Зато на майские праздники приехал, что называется, всерьез и надолго. Мадам свою привез, мебель, стали дом потихонечку обживать. Сперва думал Таньку мою местная публика шокирует, но, вроде как ничего. Хотя, от визитов алкашей она, конечно, была не в восторге. Я им пригрозил, что бы не ходили, но деньги давать не перестал.
Лето то хорошо прошло - хлопоты приятные по дому, прогулки по лесу, поездки на речку, между делом, заявление в ЗАГС подали… Марию пару раз всего видел. Поздоровались, да и все.
В октябре уже окончательно в Москву вернулись. Из дома все ценное вывезли, заперли, с местными попрощались и уехали. Опять до весны.
И все своим чередом шло, свадьбу сыграли, новый год отметили, но тут в феврале у Таньки моей неприятность случилась. Что да как рассказывать не буду, там «близкие родственники хороших знакомых» и прочая «Санта-Барбара» присутствует, да и, по большому счету, ничего серьезного или интересного не произошло. Но, суть в том, что Таньке срочно понадобились какие – то там номера телефонов, которые у неё в старом ежедневнике записаны, а его она оставила в нашем деревенском доме.
Ну, что делать? С утра собрался, выехал, часок в пробках потолкался, на МКАДе полный бак залил и вперед – на север! Ехать двести пятьдесят километров, обычно часа за четыре добирался, но сейчас зима, тут и там аварии, больше восьмидесяти ехать редко получается. Оно, вообщем–то, и ничего, едешь себе в тепле, музыку слушаешь, Танька только звонит каждые пол часа, спрашивает, как чего.
До Калязина нормально добрался, а потом, как с шоссе свернул на дорогу, что к деревни ведет понял, что без приключений не обойдется. Всю дорогу снегом занесло, еле-еле колея от трактора виднеется. Ладно, думаю, хорошо, что топор с лопатой прихватил. Полный привод врубил, пополз вперед потихоньку. До деревни догреб еще минут через сорок, солнце уже садится начало. Смотрю я на деревню свою, мужики, и охреневаю. Снега навалило метра на два минимум! Только крыши из под сугробов виднеются. Да и на крышах огромные белые «шапки» лежат. Грунтовки вообще, даже не видно – просто поле снежное! А дом мой на дальнем конце деревни, с километр еще до него. Я из машины вылез, пошел на разведку. Только с дороги сошел – сразу по пояс в снегу увяз. Не, даже «Чероки» мой тут не проберется, провалится просто. Я лопату и фонарик из машины прихватил и пошел пешком. Ни тропинок, ни хрена нет – иду как бульдозер или ледокол, путь себе брюхом расчищаю. Пока до дома своего добрался, пока крыльцо откопал – уже стемнело. И снег пошел, как назло. В доме осмотрелся – вроде, все цело, никто не залазил. Ежедневник Танькин нашел, за пазуху сунул. На всякий случай еще и нужные номера в мобильник свой переписал, связи – то сейчас нет, как появится – смской скину. Ну все, можно и назад ехать.
Выхожу на улицу – а там, темнота, хоть глаз выколи. Ночь уже глубокая и снег идет. Смотрю я вокруг и понимаю, что не так что-то. Ладно, думаю, хрен с ним, разбираться некогда. Пошел по своим следам обратно. Иду, по сторонам смотрю, фонариком себе подсвечиваю. Пол пути уже прошел и тут меня как током ударило. В деревне живет два десятка человек, они так или иначе куда – то ходят, а кроме моих следов – других и нет. Сейчас, в темноте – то ладно, может, я не вижу просто, но когда я засветло шел, ведь специально тропинки высматривал! И дома снегом завалены. Все, а не только пустующие! Вот, в этом доме старик с внуком живут, явно парню куда – то выходить хоть раз в день надо. А дверь входная по самые верхние петли снегом засыпана. И видно, что не расчищали ни разу – везде ровным слоем снег лежит. И окна в доме не горят. Ни в одном доме, во всей деревне окна не горят! И дым из труб не идет. Ладно, можно без света сидеть, или спать уже все легли, но топить – то на ночь надо – не май месяц на улице! Вот тут, мужики, струхнул я. Лопату поудобней перехватил, фонарик выключил, что б внимание не привлекать и пошел к машине. Иду, башкой на 360 градусов кручу, а у самого коленки трясутся. Я во Вторую чеченскую повоевал немного – с тех пор никогда так не боялся.
Мне метров триста до машины оставалось, я как раз мимо дома Марии проходил. Естественно, глянул, как там чего. Из-за снегопада видно было плохо, но, вроде, дым из трубы идет. И во дворе, похоже, какие – то тропинки протоптаны. А окна темные. И к самому дому тропинки не ведут. Вот тут я совсем растерялся.
Что я должен был думать? Вся деревня словно вымерла, может, кстати, так и есть, а тут печь топят, по двору ходят, а света в окнах нет. Если не хотят себя выдавать – зачем тогда топить? Да и кто там может быть? Какие–нибудь зэки беглые? Бомжи? А с Марией что случилось?
В общем, решил я разобраться что там. Страшно, конечно было, но страшно оно всегда, пока думать не начнешь. Я к дому подошел, осмотрелся, что к чему. Никакого движения, никаких звуков. Тропинки от входной двери к поленнице протоптаны, и еще куда – то за дом, в сортир, наверное. Я проверять не стал, подошел к крыльцу сразу, прислушался, в доме тихо. Дверь открыл осторожненько, внутрь заглядываю – темнота. Подождал, пока глаза привыкнут, зашел. Одна комната, в центре печка. Странная только печка, окошко шестка и подпечья кирпичом заложены, но сама печь горячая и явно внизу где-то неслабый такой огонь горит. Даже ногами чувствуется, что тепло из подпола идет. Я люк туда сразу приметил, если в доме кто и есть, явно там сидят. Жаль не проверил, есть ли оттуда другие выходы. В доме стал осматриваться – все зеркала занавешены. Умер, что ли кто-то? Смотрю, что–то на красный уголок похожее. Подошел ближе – так и есть. Только все иконы тканью прикрыты. От пыли? Кровать убрана, на кухне, похоже, тоже давно ничего не готовили. Странный дом это был, очень странный.
Без оружия, конечно, очень неуютно было. Фонарик, правда, у меня был хороший, американский «Маглайт», он по форме как дубинка, железный, тяжелый – если им приложить – мало не покажется. Лопата не в счет – в доме ей и не замахнешься толком, я её у входа оставил.
Я еще немного по комнате походил, и к люку подошел. Присел, прислушался – слышно как там пламя гудит. Аккуратненько люк приподнял – внутрь заглянул. Подпол был большой – подвал целый. Я фонариком подсветил – стены каменные, пол земляной, но хорошо утоптанный. В центре действительно печка стоит, только «задом» ко мне, тени от пламени по стенам мечутся. Всюду дрова навалены. Начал спускаться потихоньку. Свечу фонариком и вижу – в стенах ниши сделаны, а в них тела лежат. Морг здесь, что ли? Присмотрелся – трупы, похоже, «свежие» совсем. К ближайшей нише подошел, смотрю на труп, а это один из тех алкашей, что у меня деньги клянчил. Я и не удивился особо. Интересно только, давно ли он тут лежит? Рядом нишу проверил – старичок тот, у которого внук. В соседней нише и сам внук лежит. Понятно стало, куда люди из деревни делись. Наверное, и Мария тоже тут. Странно, что тела совсем не разложились. Тут, в подвале, градусов двадцать, если не больше, даже если с утра лежат, уже пованивать должны были начать. Я к пареньку присмотрелся, а у него глаза под веками двигаются! Я проверил у него пульс на шее – слабый, но регулярный. Парень крепко спит или в коме. Проверил у остальных – тоже самое. Живые, значит все. Может разбудить? Решил я, что Марию сперва найду, и там видно будет. Пошел вдоль стены, в ниши вглядываюсь – точно, вся деревня здесь. Зашел за угол печки и обмер.
Мария сидела по-турецки перед печкой и смотрела на огонь. Она была закутана в какую – то толи шкуру, толи дерюгу и совсем не шевелилась. Рядом с ней лежал полупустой мешок и несколько поленьев. Я светил фонарем ей в лицо, но Мария никак не реагировала на это.
Я себя уже к тому моменту в руки взял, но тут снова оцепенение какое-то началось. Смотрю я на неё и чувствую, что ноги дрожать начинают. Хотел её позвать, а из глотки только хрип один. Стою я, и слышу как пламя в печи гудит. А за спиной у меня, в этих нишах кто – то тихо стонать начал, кто – то заворочался, кто – то задышал тяжело, а я обернуться боюсь. На Марию смотрю, чуть ли не умоляю её взглядом. В голове только одна мысль: «Пощади! Пощади!» Откуда взялась? Сам не знаю.
Тут она моргнула и на меня посмотрела. А взгляд тот же, как тогда, когда я её по – пьяни потискать решил. И понял я, мужики, что вот она и смерть моя пришла. Смотрю на неё как кролик на удава, а Мария достала из мешка порошок какой – то и в печь кинула. И сразу оттуда такой дым белый, густой повалил. Тут я словно очнулся – в один прыжок до лестницы добрался, увидел мельком как в нишах тела шевелятся, просыпаются они что ли? Вверх взлетел, из дома выскочил и в снег повалился. Смотрю, а из трубы дым белый идет и сразу к земле его прибивать начинает, он словно ко мне тянется, дым этот. Я на ноги поднялся и побежал. Бегу по следам своим, через шаг по пояс в снег проваливаюсь, дыханье уже сбил к чертовой матери, глаза на лоб лезут, а обернуться боюсь!
До машины добрался, ну, думаю, выручай, родной, всегда ведь своим ходом домой возвращался, не подведи и теперь. «Чероки» завелся с пол тычка, я развернулся прямо по снежной целине и погнал оттуда.
Более – менее в себя я пришел только в Кашине. Дорога уже нормальная пошла, хотя снегопад усилился. У меня запищал мобильник – звонила Таня. Помню, сам удивлялся, насколько спокойным был мой голос. Продиктовал ей телефоны, сказал, что назад уже еду.
- А как там соседи наши? – Танька спрашивает.
- Да черт их знает, я приехал, уже спали все. Я не стал будить…
Вот такие дела, мужики. Не знаю, что это было. Может, ведьма Мария эта, может секта у них там какая. Может, зимуют они так, типа как медведи в спячке, а она их охраняет. Хрен его знает. Зря я туда до весны сунулся, это понятно. Таньке я так ничего и не рассказал. Приближаются майские праздники, и она снова собирается в деревню. Но что - то мне не хочется туда ехать. И еще меньше мне хочется везти туда свою жену.