Лыжная прогулка

Очередной год ушёл в прошлое, по традиции отметив своё завершение шумными народными гуляньями. Неоднократно предсказанный конец света так и не состоялся, и две тысячи двенадцатый без проблем сменился две тысячи тринадцатым. Всю первую половину января стояла прекрасная зимняя погода — температура примерно минус десять, эпизодические снегопады, ни неуместной оттепели, ни сибирских морозов. Самое подходящее время для лыжных пробежек.

Рядом с нашим домом есть парк, но я обычно катался по каналу, который проходил неподалёку. Достаточно было пройти через гаражный массив и спуститься на пару метров, как под ногами оказывался толстый слой льда, а вокруг тебя — невысокий берег, местами поросший камышами. Обычно лыжню накатывали энтузиасты здорового образа жизни в первые же снежные дни, поэтому можно было воспользоваться готовой дорожкой.

Субботу я потратил на разные домашние дела, в том числе свозив маму в “Ашан” за чрезвычайно необходимым набором сковородок и здоровенными пакетами макарон. Вечером повалил снег, и я посчитал за лучшее остаться дома в тепле и уюте.

Воскресное утро пятнадцатого января порадовало меня безоблачным небом и лёгким морозцем. Я позавтракал и начал готовиться к лыжному пробегу. Родители были в своей комнате, по телевизору шёл выпуск местных новостей. Когда я уже оделся и осталось только натянуть шапку и взять лыжи, мама вышла ко мне в прихожую.

- Максим, пошёл уже? Представляешь, сейчас по телевизору показали — вчера у нас на проспекте пьяный на автомобиле сбил несколько человек, одну девушку насмерть.

- Вот урод. Надеюсь, ему по полной программе впаяют. — Я представил, что испытали родные погибшей.

- И не говори! Максим, ты давай аккуратнее. — Мама запахнулась в пуховый платок и прислонилась к стене. — И если будешь долго кататься, то обязательно позвони. Чтобы не было, как в прошлый раз, когда ты по озеру гонял, а я места себе не находила.

- Мам, конечно позвоню. — Я закатил глаза в притворном возмущении, и она засмеялась. — Ну всё, Максим, пока.

Я вышел из подъезда и зажмурился от ослепительной белизны снега. До канала было недалеко, и через десять минут я уже защёлкивал крепления ботинок. Судя по всему, сегодня до меня здесь ещё никто не ездил, потому что свежий снег не был потревожен человеческим присутствием. Лыжня, однако, хорошо просматривалась, да и для любителей размашистого конькового хода путь тоже был свободен.

Стартовал я в самом начале канала, далее на протяжении двух с половиной километров он был прямым как стрела, а заканчивался, впадая в Силикатное озеро, которое образовалось после затопления песчаного карьера.

Мой маршрут не мог похвастаться красотой окружающего пейзажа, вокруг были стены гаражей и забор промзоны. Впрочем, замечательная погода компенсировала серость местности, и ничто не мешало мне получать удовольствие от быстрого движения и приятного, бодрящего напряжения всех мышц.

Постепенно я доехал до озера и двинулся вдоль берега по проторенной лыжне. Теперь бетонный забор был только справа от меня, да и он скоро кончился, а слева простиралась заснеженная гладь озера, примерно через километр упирающаяся в противоположный берег. Минут десять я неторопливо двигался, жмурясь от солнечного света. Из-за этого я не заметил полынью, пока не приблизился к ней метров на пятнадцать.

Полынья располагалась немного в стороне от лыжни и не представляла опасности для катающихся. Я бы проехал мимо неё, но меня кое-что заинтересовало, поэтому я осторожно переместился ближе к открытой воде. Полынья была небольшой, диаметром около метра, неровной формы. Куски льда, когда-то являющиеся частью панциря, сковавшего озеро, лежали рядом, а выпавший ночью снег был примят, как будто кто-то топтался или, скорее, валялся рядом с полыньёй. Впрочем, её правильнее было назвать прорубью. У меня сложилось впечатление, что это было не естественное образование, а довольно небрежное дело чьих-то рук.

Самым странным было то, что от этой полыньи (или проруби, как вам больше нравится) шла цепочка следов по направлению к берегу. Судя по расстоянию между отдельными ямками и их размеру, следы могли принадлежать человеку, причём возникли они после снегопада. Большинство жителей нашей страны поймёт это с первого взгляда, даже не будучи следопытом.

Следы меня чрезвычайно заинтриговали. Стараясь не затоптать ямки, я прошёл вдоль них. Вереница следов доходила до берега, но подниматься по пологому склону неизвестный не стал. Протоптанные ямки делали крутой поворот и шли вдоль лыжни, изредка наступая на неё. Я продолжил путь. Теперь меня подстёгивало любопытство, и следующие несколько километров я преодолел, как мне показалось, не хуже олимпийских спринтеров. Цепочка следов извивалась вдоль берега, следить за ней не составляло никакого труда.

Постепенно круг замыкался, я уже видел начало канала, по которому можно было вернуться туда, откуда началась моя сегодняшняя прогулка. Внезапно следы сделали резкий поворот в сторону берега. Увлёкшись скольжением, я пропустил это место и мне пришлось немного вернуться назад.

Следуя за неизвестным ходоком, я “ёлочкой” поднялся по склону. Оказалось, что неподалёку уже начиналось кладбище, которое, по слухам, было одним из самых больших в нашей стране. Последний раз я там был ещё ребёнком, и тогда оно показалось мне состоящим из бесконечных рядов крестов, гранитных плит и металлических надгробий.

Ямки уходили в сторону кладбища. Я снял лыжи и двинулся вдоль следов. Идти было неудобно, я проваливался в снег. Неизвестный владелец следов по-видимому испытывал те же трудности, так как его ямки были достаточно глубокими. Насколько я мог судить, дальнейший мой путь пролегал через кладбище, так как вереница следов петляла между оградок и уходила куда-то вглубь территории.

До кладбищенской ограды оставалось метров пятьдесят. Во время очередного шага моя правая нога соскользнула с невидимой кочки, и икру пронзила боль. Кое-как я смог опереться на сложенные лыжи, чтобы осмотреть рану. Штаны были порваны, на ноге была сильно кровоточащая ссадина — очевидно, я не увидел засыпанную снегом арматуру. Я чертыхнулся и решил, что удовлетворение моего любопытства не стоит риска проткнуть тело металлическим прутом. Да и следы, скорее всего, привели бы меня к какой-нибудь могилке с двумя гвоздичками поверх свежего снега и следами поминального распития крепких алкогольных напитков.

Вздохнув, я напоследок вгляделся в кладбищенский пейзаж. Никакого движения, только птицы, перелетающие между деревьями. Обратный путь занял немного больше времени, потому что мне приходилось аккуратно ступать на пораненную ногу. Спускаясь со склона, я сразу пошёл под углом к линии берега, срезая в сторону дома. К лыжне я вышел метров на тридцать дальше того места, где поворачивали заинтересовавшие меня следы. Я вставил ботинки в крепления и двинулся вперёд, хотя нога разболелась не на шутку. Совсем скоро я увидел участок озера, свободный ото льда. Лыжня плавно огибала его, значит он присутствовал здесь постоянно. Оказалось, в озеро была выведена труба, из которой слабым, но непрерывным потоком текла вода. От неё шёл пар, какое-то местное предприятие по старинке сливало горячую воду в озеро, хотя, насколько я знал, это было запрещено.

Я остановился возле полыньи. На рану я наложил носовой платок, который примотал нитками. Их удалось добыть, немного распустив шерстяной шарф. После этого я задрал штанину и водой смыл кровь, стёкшую по ноге. Вода оказалась довольно прохладной и какой-то маслянистой на ощупь. Тщательно вытирая ногу, я ещё раз бросил неодобрительный взгляд на незаконную трубу. Тогда-то я и увидел, что с берега к полынье (или наоборот от полыньи в сторону берега, трудно было понять) идёт цепочка следов.

Сначала я слегка опешил. Мелькнула мысль — интересно, это тот же самый тип, которого я выслеживал чуть раньше? В любом случае, никаких повторных забегов по сугробам не будет, хватит с меня. Я вытер мокрую руку о штаны, поправил шапку и уже успел отдалиться от полыньи метра на три, как сзади послышался всплеск воды и заскрипел снег, словно кто-то наступил на него.

Рефлекторно моя голова вместе с туловищем начали оборачиваться назад, чтобы я мог увидеть источник звуков. Сначала картинку мне выдало боковое зрение, которое эволюционно не предназначено для разглядывания мелких деталей, однако оно превосходно подходит для своевременного оповещения мозга об опасности.

Свою задачу оно выполнило на пять с плюсом. Спустя долю секунды я уже смотрел строго перед собой. Боль в ноге временно переместилась куда-то за пределы Земли и перестала беспокоить меня, а скорость, которую я развил, хватило бы, чтобы побить несколько мировых рекордов. Кажется, я что-то орал. Не помню точно, что именно. Возможно, это были выражения, не предназначенные для массовой аудитории, возможно, это был просто животный вопль.

Когда я достиг знакомых мне гаражей и стал снимать лыжи, мной уже вовсю руководило подсознание, потому что очнулся я только дома, лёжа в уличной одежде на кровати, а надо мной склонились перепуганные родители.

- Максимочка, сынок, что случилось? Что случилось? — Мама схватила меня за руку, которую я почему-то прижимал к животу. Поскольку я продолжал смотреть на родителей вытаращенными глазами и ничего не говорил, мама повернулась к моему отцу и глаза её мгновенно наполнились слезами. Это подействовало отрезвляюще, и мне удалось выдавить какую-то бессвязную чушь про злую собаку, хотя четвероногих друзей человека я никогда особо не боялся.

- Ой, Максимочка, тебя же в детстве собака во дворе напугала, когда ты маленький был! Она тебя покусала, с тобой всё хорошо? — Платок выпал где-то по пути, и мама заметила рану у меня на ноге.

- Нет… нет, мам, это я, когда на лыжах катался, поранился. Я просто собаки испугался и убежал от неё, а так всё нормально. Да там ничего страшного, просто ссадина. — Чудом мне удалось произнести эти слова совершенно спокойным голосом.

Мама продолжала хлопотать вокруг меня, пытаясь выяснить, всё ли со мной в порядке, и одновременно помогая мне снимать одежду. Я с радостью окунулся в волны материнской заботы, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце и растопить ледяной комок, который образовался где-то в районе солнечного сплетения.

Чуть позже, за огромной чашкой горячего, сладкого чая, произошедшее уже казалось дурным сном. Только пульсирующая боль в забинтованной ноге как будто говорила нараспев: “Это был не сон! Это был не сон!”

Конечно же, в ту зиму на лыжах я больше не ездил. И были моменты, когда мне казалось, что с этим видом спорта покончено. Думаю всё же, что следующей зимой я продолжу лыжные прогулки. Как-никак, рядом есть парк. Парк с водоёмом. Но ведь не обязательно же кататься по льду, да и лыжня в парке находится далеко от берега. На дворе май, и уже становится жарко, но купаться, по крайней мере в этом году, я точно не буду. Каждый раз, когда я думаю о спокойной глади озера и его освежающей прохладе, я слышу всплеск воды и скрип снега. Перед глазами встаёт одинокая цепочка следов, обрывающаяся на краю льда. Размер следов и расстояние между ними таковы, что их мог оставить человек.  А ещё, где-то на самом краю периферийного зрения я вижу силуэт, возникающий из полыньи, и, поверьте мне, в нём нет ничего человеческого.