Моя история. Часть 2.

За окном тёмный морозный вечер. Всего лишь восемь, а на улице темно, будто ночью. Впрочем, на Урале каждый вечер зимой таков. Вокруг умиротворение и тишина... Везде, кроме моей больной головы. Её вновь рвут воспоминания; воспоминания, разбуженные мной для Вас, воспоминания, от которых моя память так долго и тщетно пыталась избавиться...

Для того, чтобы мой читатель хоть как-то понимал порядок происходящего, я введу хронику событий - так, как их запомнил я. Продолжались эти ужасы, целиком сломавшие меня, полторы недели, поэтому, думаю, будет не лишним.

Четверг, вечер.

Легким движением руки скинув одежду, освободив собаку от пут поводка, ваш верный слуга вольным шагом отправился на кухню, получать честно заработанный ужин. Не сказать, что по четвергам я особо работал. Я бы вообще с натяжкой сказал, что способен к долгой упорной работе. В любом случае, роли это не играло: в еде одинаково нуждается и работяга, и лентяй. Шкаф не проявлял себя целый день, и я, со своей чрезвычайно быстрой отходчивостью, уже запрятал в глубины своего подсознания воспоминания о тех, мягко говоря, странностях. Вдоволь насытившись домашней едой, направился в свою комнату. По пути схватил сумку, а дальше - по привычному расписанию "отдых-уроки-отдых". Со своими обязанностями я кое-как справился к одиннадцатому часу и, собственно, начал тихонько поигрывать в фаллаут. Дом уже спал, бодрствовать мог только отец - на него я и свалил неожиданно начавшееся тихое постукивание из коридора,  будто кто-то легонько забивал гвоздики в дощечку. Объяснение было слегка абсурдным: какие невероятные причины могли побудить его практически ночью, рискуя сном сестренки, забивать гвозди? Верно, никакие. Но идти выяснять причину такого будничного звука и самому стать виновником пробуждения не хотелось - в конце-концов, это мог быть просто отзвук от соседей или что-нибудь не менее банальное.

Таким образом, с праздными развлечениями и совершенно бесполезно, время сдвинулось к полуночи. Стук прекращался максимум на минуту и не имел никакой переодичности - заметил я это минут через 10 после его начала, но значения не придал абсолютно - мало ли чего. Тем не менее, пора уже было пить кефир и начинать видеть сны. Быстренько шмыгнув через дверь, я, как и следовало, оказался в коридоре. И тут же застыл в недоумении. Пусть вокруг и была темнота, к которой глаза еще не успели привыкнуть после яркого монитора, но источник стука я определил безошибочно. Дверца шкафа. Он совершенно точно доносился из-за дверцы шкафа.  Тут я понял, что напоминал этот звук: нет, теперь это был явно не стук молотка. Это было постукивание ногтем по дереву. Моя бурная фантазия рисовала самые жуткие варианты, от которых передергивало: неведомые твари, ждущие того, когда же кто-нибудь выпустит их; мертвые родственники, улыбающиеся своими гнилыми ртами, зовущие к себе в объятья... Представь, например, читатель, что твой погибший прадедушка, дядюшка - да любой родственник! сейчас в твоем шкафу? Если представить хорошенько - уже становится не по себе, не говоря уже о том, если он еще и подает признаки жизни... Фантазии мои стука, к сожалению, не прекратили.

Отчего-то меня вся эта ситуация вдруг перестала пугать. Голова была будто набита ватой, словно я не спал несколько дней; происходящее  воспринималось второсортным фильмом. Остались лишь любопытство и какая-то потусторонняя тяга к ЭТОМУ. Словно в замедленном времени, каждое движение мне давалось с усилием: будто я шел через толщу воды. Кажется, дышать и моргать я тоже забыл. Но всё-таки, дойдя до двери, отпнул её, и она, с тихим шорохом, отъехала в сторону...

Чувство реальности происходящего вернулось ко мне, окатив ужасом с головы до ног. За дверью, в непроглядной темноте, я увидел когтистый палец. Абсолютно черный, со слишком острым и узким для животного когтем, он уже через секунду бесшумно скользнул в темноту шкафа. С широко раскрытыми от страха глазами, не смея отвести взгляда от густого, материального мрака, поселившегося в моем шкафу, я попятился к стене, оперся на неё и, боясь потерять последнюю опору, с дико колотящимся сердцем и дрожащими конечностями, пополз к своей комнате. Вернее туда, где я думал, должна быть моя комната - в таком состоянии соображать было невозможно... К тому моменту, как я нащупал ручку двери, глаза не могли видеть совершенно ничего - я буквально ощущал у себя во рту горький вкус этого темного тумана, его сладковатый запах...

Схватил ручку двери, и она выскользнула из моих рук. Неожиданно потеряв опору, я больно упал, вновь вцепился в ручку, рванул вниз и закинул свое непослушное тело в комнату, закрывая дверь ногой. Но двери будто что-то мешало, и шла она очень медленно; в щель между дверью и косяком я увидел человеческий силуэт в коридоре: его очерчивали черные линии, рот шевелился, и теперь я слышал: в моей голове раздавался, то возрастая, то затихая, шепот или шипение. Невозможно было разобрать, да и мог ли я в состоянии дичайшей паники думать об этом?

Наконец раздался щелчок закрытой двери. Мрак окружал меня, я дышал им, чувствовал его касания своей кожей. Прямо над головой я видел ЕГО. ОН, должно быть, воплощал то, что сокрыто в моей памяти: теперь ЭТО превратилось в мерзкое создание: полупаучьи конечности, маленький корпус и повернутая на 180 градусов неправильной формы голова. Тварь не шевелилась, лишь смотрела, а рот снова двигался, и я поймал себя на том, что и мой рот открывается в такт ему. Тело было безвольно.

Вспышка и  резко распахнувшаяся дверь. Никакой мглы нет. Обыкновенная темнота и рассеивающий её свет из коридора. Отец услышал шум и, видимо, всё-таки решил проверить, чем я тут занимаюсь. А я лежу на полу и таращусь диким взглядом в потолок. В потолок, на котором, конечно, ничего нет.

Я ничего не стал ему объяснять, когда очнулся от ужаса. Сказал, что упал и ударился головой, что мне стало плохо. Надо было рассказать ему всё, пускай меня и отвели бы к психиатру, поместили бы в дурку. Пускай это стоило бы мне чего угодно - продолжение этого кошмара перекрывало все минусы любых других вариантов. Изрубить этот шкаф, сжечь - любой ценой...

Я извиняюсь перед читателем за недоработки, неточности - мало кто из вас сможет понять, насколько тяжело вновь выуживать из памяти эти ужасающие события... На потеху вам, на успокоение мне. Я никакой не писатель. Я просто сломанный человек, которому критически необходимо, чтобы его историю узнал кто-то еще. Еще сквернее мне оттого, что это лишь начало. Но начатое необходимо заканчивать. До скорого. Никто из вас не поймет мой страх.